Выпускник НИУ МГСУ – ликвидатор Чернобыльской аварии

Да, моя семья, хоть и не совсем пожарная, но близко к этому. Сын работает в пожарной охране, внучка закончила АГПС МЧС России, племянник долгое время работал в пожарной части. Отец жены, сама супруга и я сейчас работаем в Академии государственной противопожарной службы. Общая выслуга лет нашей семьи в пожарной охране давно превысила 250 лет. Раньше профессиональные династии всегда приветствовались. Мы к своей службе относимся как к родной семье, и поэтому отношение к профессиональным обязанностям принципиально другое, в отличии от сотрудников, которые легко меняют сферу своей деятельности. Сейчас многие стали забывать о династиях на работе, и многие пытаются видеть в этом явлении корысть, кумовство. Но только не в пожарной охране. Когда человек жертвует своей жизнью, находится в зоне риска, у него психология принципиально отличная от психологии обычного человека, который трудится условно в другой сфере.

Как одного из наиболее грамотных выпускников меня направили в специальный учебный отряд по подготовке пожарных. Уже тогда я был уверен в том, что основой правильного развития специалиста пожарной охраны являются разносторонние знания. Эта уверенность позволила мне в дальнейшем закончить Московский инженерно-строительный институт по сложной специальности «Промышленно-гражданское строительство», получить юридическое образование, стать кандидатом технических наук. Служба постоянно требует новых знаний, необходимо совершенствоваться, расширять кругозор. Большую поддержку оказали мне мои руководители, наставники, учителя.

Государственная система борьбы с пожарами – это хорошо организованная и жестко структурированная система. В самые первые часы аварии вместе со специалистами из заинтересованных министерств, руководства страны на место происшествия незамедлительно вылетел один из руководителей Главка – Рубцов Вячеслав Федорович. Была создана правительственная комиссия по ликвидации последствий аварии. Она объединила деятельность всех организаций, подразделений, которые работали на Чернобыльской станции. Стало понятно, что это не обычная авария на атомной станции, опыта работы в таких масштабах и в таких условиях у нас не было. Специалисты пожарной охраны, которые оказались в Чернобыле первыми, встретились практически с неизвестностью. На обычном пожаре мы видим опасные факторы - это дым, температура, огонь, мы знаем что делать, как делать, у нас все до механизма отработано. В данном случае, кроме стандартных признаков пожара, мы столкнулись с радиацией, которую не видишь, не ощущаешь, не можешь оценить ситуацию с точки зрения последствий для личного состава. Мы узнали, что первые, кто тушил пожар, получили самую большую дозу излучения. Они понимали, что есть долг службы, долг перед Родиной. Их задачей было потушить пожар и исключить возможность возгораний на других блоках.

Я отправился туда в июне 1986 года. Основной моей задачей было не только обеспечение пожарной безопасности восстановительных работ, но и безопасность личного состава. До меня там уже побывали Максимчук Владимир Михайлович, Трифонов Юрий Николаевич и другие. Я приехал к ним на смену.

Лето было катастрофически жарким, ниже 30 градусов температура не опускалась, и это привело к тому, что в радиусе 30 км от Чернобыльской АЭС загорелись торфяные поля. Это надо было видеть и быть в этих полях. Я считаю, что возгорание полей произошло именно из-за температуры, а не от радиации. Поля были осушены и произошло самовозгорание. Сводный пожарный отряд, привлеченный для ликвидации этого пожара, работал в жесточайших условиях. Прежде всего, это радиационная пыль, которая распространилась до европейских стран, не говоря уже о прилегающих торфяных полях. Другой неблагоприятный фактор, это высокая температура окружающей среды. Я, как руководитель сводного отряда, присутствовал на месте тушения, оценивал, каким образом происходит процесс, что возможно изменить в лучшую сторону.

Было много страхов у сотрудников, приезжающих на ликвидацию, а страхи они не были беспочвенны. Очень много было молодых сотрудников, а молодежь надо было беречь: боялись получить опасную дозу радиации, боялись за будущее потомков. Понимая важность ситуации, было потрачено много усилий, чтобы наладить радиационную безопасность личного состава. У нас была своя карта радиационных полей, которая показывала, куда и как идти, и прежде чем посылать бригаду на уборку зараженной территории, мы досконально отрабатывали действия. Вплоть до того, что проводили расчеты, какое время сотрудник должен там находиться, и проверяли, что он сможет сделать за 2 минуты. Требовался жесточайший контроль полученных доз радиации. Каждому человеку давался индивидуальный дозиметр, по истечению дня он сдавался, и ему давали новый. Этот дозиметр регулировал, какое количество радиационного излучения получил человек. Попытки нарушений жестоко установленного режима пресекались. Мне удалось с этим справиться.

Вся служба состоит из командировок, я и мои коллеги были на всех серьезных пожарах. Кто-то ездил на пожары в Кинешму, мне, например, достался пожар в Тюменской области, где в одном резервуаре горело 10 тонн нефти. Было организовано охлаждение соседних резервуаров, но как только сзади у нас в канализации начали происходить взрывы, пришлось организовать срочную эвакуацию пожарных бригад. В результате люди не пострадали, а, как оказалось после, лафетные стволы, расположенные на обваловании превратились в золу, сгорели до основания. Это была своевременная эвакуация. Тогда мы работали вместе с Алексеем Вязниковцевым, тогдашним руководителем пожарной охраны Тюменской области. Конечно же, работа пожарного требует специальной психологической подготовки.

Мы все психологи. К нам приходят люди с устоявшимися человеческими ценностями, свойственными пожарным, как правило, это те, кто сами выбрали эту профессию и готовы к серьезным стрессовым ситуациям. Без специальной подготовки, без крепкой нервной системы моральные перегрузки, свойственные пожарной службе, выдержать невозможно.

Пожар в гостинице «Россия» запомнится надолго. Это был самый тяжелый пожар для Москвы за время всей моей службы. Тогда погибло 49 человек. Первые очевидцы отмечали задымленность здания, большое количество людей, которые просили о помощи из окон, а количество приехавших пожарных было ограничено. Часть пожарных спасала людей по коридорам, часть выводила пострадавших по лестницам. Я больше занимался надзором деятельности, я не «тушила». Меня интересовало, как в столь современном здании пожар возник в таком виде. Думаю, что это событие заслуживает отдельного, большого разговора.

Осталась боль, но боль не только физическая, но и психологическая. Переживаешь за людей, которые тебя сменили, переживаешь за себя, потому что ждет неизвестность. Как ни печально это осознавать, очень многие из тех, кто был на ликвидации, уже в мире ином. Тысячи людей участвовали в ликвидации, потеряв там своё здоровье, свою жизнь, высшую ценность, которая нам даётся при рождении. Надеюсь, что это интервью не позволит забыть фамилии этих особенных людей, всех, кто принимал участие в ликвидации. Сегодня же я получаю большое удовольствие от возможности передавать свои знания и опыт новым поколениям работников пожарной охраны.